Всероссийское военное Братское кладбище героев Первой Мировой войны и жертв красного террора. Всехсвятское приходское кладбище. Православный мемориал Примирения народов у Храма Всех Святых Патриаршего Подворья на Соколе в Москве.
Главная » 2011 » Март » 1 » 132-й отдельный батальон конвойных войск НКВД. Об одном памятнике с "исчезнувшим" словом.
01:21
132-й отдельный батальон конвойных войск НКВД. Об одном памятнике с "исчезнувшим" словом.
. Важен не просто факт, а его
глубокое осмысление, ведь истина никогда не бывает черно-белой, а
всегда многоцветна и многогранна.
Долгие десятилетия многие
исторические факты тщательно скрывались по идеологическим мотивам. Но и
сейчас государственная власть очень часто использует те же самые
идеологические штампы и клише, которые искажают и уничтожают истину.
О
"неудобной" исторической правде не принято говорить до сих пор.
Например, о дате - 22-е сентября 1939 года. В тот день Германское
командование торжественно передало войскам РККА город Брест, который
войска Вермахта захватили у поляков.
В многочисленных материалах, статьях и очерках про оборону Брестской крепости упоминается 132-й отдельный батальон конвойных войск НКВД, мемориальная доска которому установлена в Брестской крепости. Эта доска расположена в нескольких десятках шагах от Тереспольских ворот Брестской цитадели (со стороны реки).
На
мемориальной доске высечены слова: "Здесь в июне 1941 года героически
сражались с фашистскими захватчиками воины 132-го отдельного батальона
войск НКВД. Вечная слава героям".
Обратим внимание на то, что в названии батальона пропущено слово "конвойных".
Почему
искажено название 132-го отдельного батальона конвойных войск НКВД? Те,
по чьей инициативе установлена эта доска, просто не хотели писать, что
прямая задача батальона была - конвоировать.
Фальсификаторы не хотели, чтобы у людей возникали у разного рода вопросы: кто и кого конвоировал, куда, когда, зачем и почему?
Совершенно ясно - это УМЫШЛЕННОЕ замалчивание в духе советского политагитпропа, совершено с целью искажения и уничтожения исторической правды и истины.
Необходимо
подчеркнуть то, что мы не собираемся умалять величие подвига подлинных
героев Бреста. Они сражались отчаянно, защищая Отечество.
Речь
пойдет прежде всего о деятельности сталинского НКВД, в том числе
конвойных войск, выполнявших зачастую преступные приказы своего
командования, а также о слове "конвойных" (которое умышленно не написали на этой доске) и о том, что с этим словом было связано в 1939-41 годы.
Вот выписки из статьи в газете "Секретные исследования" о массовых депортациях населения Западной Белоруссии и Западной Украины:
"…
Официально заявленная цель депортаций заключалась в удалении из
новоприобретенных западных областей СССР "контрреволюционных" и
"социально чуждых элементов".
В 1940-41 гг. советские власти
осуществили четыре крупные депортации населения из западных областей
БССР и УССР (последняя затронула также Литву, Латвию, Эстонию). Но
отправка в ссылку людей началась уже в ноябре 1939 года и продолжалась
до 22 июня 1941.
Первая депортация.
5
декабря 1939 года Совнарком СССР принял постановление №2010-558сс,
утвержденное в тот же день Политбюро ЦК ВКП(б), о создании в удаленных
районах страны спецпоселений для 21 тысячи семей осадников… В
соответствии с ним к концу года в Западной Беларуси были взяты на учет
примерно 46 000 человек. 21 декабря Политбюро утвердило предложения ЦК
КП(б) БССР об использовании имущества выселяемых... Было решено:
1)
Всю землю осадников, за вычетом той части земли, которая уже
распределена между крестьянами, передать в земельные фонды областных
комитетов для наделения ими совхозов и колхозов;
2) лошадей, продуктивный скот и сельскохозяйственный инвентарь передать вновь организуемым колхозам и совхозам…
В
соответствии с одобренной 29 декабря инструкцией НКВД, арест и высылку
всех осадников и лесников следовало произвести одновременно в течение
одного дня. Все принадлежащее им недвижимое имущество, скот, инвентарь
следовало конфисковать.
В инструкции было сказано:
"Когда
выясняются предварительные итоги обыска, осаднику (леснику) и всей
семье предлагается одеться, после чего объявляется, что по решению
правительства они переселяются в другую область (куда – не говорится). Выселенным разъясняется, что в новом месте жительства им будет предоставлено жилье и возможность работы. Предлагается
собрать вещи, разрешенные к вывозу: одежду, белье, обувь, постельные
принадлежности, посуду столовую, чайную и кухонную, ведра,
продовольствие из расчета месячного запаса на семью, мелкий
хозяйственный и бытовой инвентарь (топор, пила, лопата, мотыги, коса,
грабли и др.), деньги (сумма не ограничена) и бытовые ценности (кольца,
часы, серьги, браслеты, портсигары) сундук или ящик для упаковки".
На сборы каждой семье отводилось максимум два часа. Опергруппы собирались накануне. Операция должна была начаться на рассвете, чтобы избежать "ненужной шумихи и паники". Станции оцепляли конвойные войска НКВД, которые сопровождали эшелоны из 55 небольших вагонов по 25-30 человек в каждом.
По своей жестокости и цинизму эта акция, впрочем, как и все последующие, не имеет аналогов в новейшей истории Европы. Попросту
говоря, выселяемых обвинили в том, что они жили там, где большевики не
желали их видеть. А служащих лесной охраны обвинили, ни много, ни мало, в
подготовке кадров шпионов, диверсантов и террористов на случай войны с
СССР!
Первая массовая депортация гражданского населения из
Западной Белоруссии и Западной Украины была осуществлена 10 февраля 1940
года. Выселению подлежали 141.759 человек, в том числе из Западной Беларуси – 52.892 (37,3%); из Западной Украины – 88.867 (62,3%).
К началу операции в каждую область прибыл оперативно-командный и рядовой состав органов и войск НКВД.
Их встречали и размещали "местные товарищи" в условиях строгой
конспирации, чтобы не допустить утечки информации о готовившемся
злодеянии.
Непосредственно перед началом операции проводили инструктаж:
"Перед
выходом оперативных групп на операцию с рядовым составом провести
политическую беседу о значении проводимых мероприятий партии и
правительства…Особое внимание обратить на подготовку конвоирования выселяемых и недопущения случаев побега… Оружие использовать на поражение по убегающим".
Татаренко А. "Недозволенная память: Западная Беларусь в документах и фактах". СПб., 2006, с. 187.
В
БССР из Москвы прибыли 18 высших чинов НКВД...В западных областях БССР
выселение производили 6932 сотрудника органов НКВД, которым помогали
6718 красноармейцев.
Вот дальнейшие события в описании Александра Татаренко:
"Первый
акт задуманной Сталиным кровавой драмы состоялся 10 февраля 1940 года,
когда в дома осадников в буквальном смысле слова постучалась смерть… В наиболее удаленные хозяйства оперативные группы прибыли только к полудню. Несмотря на 40-градусный мороз, могучий маховик карательной машины начал раскручиваться. На железнодорожных станциях стояли 32 эшелона (1940 вагонов), способных вместить многие тысячи репрессированных. С утра в деревнях и селах лаяли собаки, мычали коровы, голосили женщины и дети. Мужчины, как и подобает мужчинам, молчали. Но это молчание было страшнее любых слов. Грубая брань чекистов, красноармейцев и пограничников слышалась повсюду. К 10.00 к станции выдвинулись обозы, впереди, сзади и по бокам которых шли с оружием в руках конвойные. На санях разрешалось ехать только детям, больным и старикам. При встрече с односельчанами и знакомыми запрещалось разговаривать или что-нибудь передавать. Любая попытка сопротивления пресекалась.
Свидетельство Михаила Шведюка:
"Утром нашу семью разбудил сильный стук в дверь. Был сильный крик: "Открывай дверь!" Дверь открыли, и мой отец увидел перед собою вооруженных энкавэдэшников. Оторванная от сна, перепуганная и уже вся в слезах наша семья ждала, что будет дальше. Ждали не долго. Стали проверять, все ли есть в хате. После
проверки списка лиц, подлежавших аресту, чекист дал строгий приказ
отцу и деду, чтобы они садились на пол около стены и заложили руки за
шею. Их двоих, сидящих на полу, все время караулил солдат с револьвером в руке. А перепуганной маме, ее сестрам и брату был отдан еще один приказ: "Собирайтесь с вещами".
Татаренко А. "Недозволенная память", с. 189.
Выселению
подлежали 9810 хозяйств (52.892 человека), из них осадников 6064
хозяйства (34.023 человека), лесников – 3746 хозяйств (18.689 человек).
Было погружено в эшелоны 50.224 человека, арестовано 307 человек, умерло и убито во время операции 4 человека. Репрессировано после 13 февраля и помещено в изоляторы для последующей высылки 197 человек.
Национальный архив РБ: фонд 4, опись 21, дело 2086.
Согласно отчетам НКВД, через неделю – к 20 февраля, все 32 эшелона были отправлены к местам назначения. Их путь занял несколько недель. Доехали не все. Люди умирали от холода, болезней, отчаяния. Кончали жизнь самоубийством. Вагоны,
как свидетельствуют очевидцы, подавались в антисанитарном состоянии,
не были утеплены, в них отсутствовало какое-либо оборудование. Старики и малые дети умирали массово. Их выбрасывали на станциях, а иной раз прямо на обочину колеи.
Л.П.
Берия в служебной записке на имя Сталина от 1 мая 1944 года отметил,
что в ходе довоенных депортаций в восточные районы умерло в пути 11.516
человек.
В итоговом обзоре Главного управления конвойных войск кратко сказано, как проходила отправка 100 эшелонов (в среднем, 1396 человек на эшелон) февральской депортации:
"Вся
работа частей по выполнению задания протекала в крайне сложной, а
потому трудной обстановке (суровая зима, …требование произвести погрузку
и отправление всех эшелонов в один день, … отсутствие команд
обслуживания, перебои в снабжении продуктами и т.д.)".
"Спецпоселенцы" оказались зимой в районах с суровым климатом. Как
правило, их размещали в хозяйственных постройках тех лесхозов, совхозов
и колхозов, куда привезли - в складских помещениях, амбарах, конюшнях,
коровниках, полуразрушенных избах, заброшенных церквях и т.д. Питание и медицинское обслуживание не было налажено. Это тоже обусловило высокую смертность. Несмотря на холод, голод и болезни, все поселенцы в возрасте от 16 до 60 лет должны были работать на лесоповале. Никто не имел права покидать место поселения более чем на 24 часа. Детей в случае смерти матерей отправляли в приюты, где они большей частью быстро умирали. Помимо
всех прочих проблем, дети абсолютно не понимали русского языка и
поэтому не могли ни о чем просить своих палачей-надзирателей.
Вторая депортация состоялась 13-16 апреля 1940 года.
В ходе ее в БССР репрессировали 26.777 человек (8055 семей), в Украине – не менее 40 тысяч. В вагоны погрузили в БССР 24.253 человека (7286 семей).
Людей, в основном – женщин и детей, вывозили в тяжелейшие условия голода и холода. Вот характерный отрывок из книги "Казахский триптих: Воспоминания о ссылке" (Варшава, 1992 г.) Люцины Дзюжинской-Сухонь:
"Мы несколько дней ничего не ели, в прямом смысле ничего. Суровая зима. Лачуга, доверху заваленная снегом. Кто-то прорыл туннель снаружи, чтобы выбраться... Мама не может выйти на работу. Она голодна, как и мы. Улегшись на убогом ложе и, прижавшись друг к дружке, стараемся согреться. В глазах мерцает. Нет сил встать. В лачуге очень холодно... Мы всё спим и спим. Время от времени братишка просыпается и кричит: "хочу есть!" - он не может больше ничего сказать, разве что: "мама, я умираю". Мама плачет. Потом идет по соседним домикам, там живут наши друзья, она просит помочь. Напрасно. Мы
начинаем молиться: "Отче наш..." И, кажется, происходит чудо. На
пороге появляется подружка из соседней лачуги с пригоршней зерна"…
Условия жизни в Казахстане были не многим лучше, чем в северных областях СССР. Ссыльные
жили чаще всего в самодельных землянках или мазанках, из-за отсутствия
воды мылись крайне редко, в основном летом, когда вода нагревалась на
солнце. Во многих поселках не было ни школ, ни больниц, ни медпунктов. Тяжел был климат: летом жара доходила до 45°, зимой морозы в 50°. По степи рыскали волки, нападавшие на скот и людей.
Особенно трагической оказалась судьба детей. Об этом свидетельствует, в частности, следующее письмо. Его отправили 20 мая 1940 года.
Польские дети Ян Денишин, Фалей Заводзки, Збигнев Енджейчик и Барбара Ковальска обратились к Сталину:
"Коханный
ойче Сталин! Мы малы деци з балшим прошэнием до Великого Отца Сталина
просим з гарачэго серца чтоб нам вирнули наших отцов, которые работають
в Осташкове. Нас переслали з Западной Белоруси на Сибир и нам нивилели что небуть взяць з сабой. Нам
сичас цяжко жывецца у всех децей мать не здоровые и не могут работаць и
вопшэ ничто пронас не думае как мы живем и работы никакой недають. За
это мы малы деци голодам примераем и еничо просим отца Сталина штов
про нас не забыл мы всегда будем в Совецким Союзе хорошими рабочыми
народом только нам тяжко жиць без наших отцов. До свиданя ойче".
Третья депортация проводилась согласно постановлению Совнаркома СССР №497-177сс от 10 апреля 1940 года.
Началась она в ночь с 28 на 29 июня 1940 года, завершилась 2 июля... Всего
набралось 76.382 человека (25.682 семьи), в том числе из БССР – 22.879
человек (7224 семьи), из Украины – 53.503 (16.894 семьи). Подавляющее большинство среди них составляли евреи (около 90%), спасавшиеся от кровавых расправ, учиненных в Польше в 1939-40 годах «айнзацгруппами» СД и гестапо. Поляков было менее 6%.
И. Гальперин, специально изучавший этот вопрос, пишет:
"Еврейские
беженцы из центральных и западных районов Польши, которые хотели
вернуться к своим семьям и не были готовы принять советское гражданство,
были изгнаны весной 1940 года из Западной Белоруссии и Украины во
внутренние районы СССР. Их везли в товарных вагонах долгие недели - голодных, в жуткой тесноте, в нечеловеческих санитарных условиях. Часть из них умерла в пути, другие скончались в далеком изгнании от голода, от болезней, от тяжелой работы".
Гальперин И. " Свет не без добрых людей". Тель-Авив, 2004, с. 48-49.
Четвертая депортация.
Постановление о проведении очередной депортации ЦК ВКП(б) и Совнарком СССР приняли 14 мая 1941 года. Первый ее этап был осуществлен буквально в канун войны, 19-20 июня. Новый
поток составил 96.618 человек (в том числе из БССР – 24.412 человек, из
УССР – 72.206), не считая тех, кого в это же время вывозили из Литвы,
Латвии, Эстонии.
В пути некоторые эшелоны бомбили немецкие самолеты.
Вот что пишет в своих воспоминаниях один из "членов повстанческой организации":
"20 июня нас битком загнали в товарные вагоны, и мы поехали на Восток. Загрузили нас в вагоны для скота, с маленьким, сильно зарешеченным окном. Каждый вагон имел два ряда нар, на которых могло уместиться 45 человек. Посередине вагона была небольшая дыра для отправления естественных надобностей. Первый день стыд сдерживал нас от пользования ей. Позже каждый понял, что тут не игра, а борьба за жизнь. За 18 суток нас кормили всего три раза. В вагонах находилась местечковая интеллигенция, крестьяне, рабочие, ремесленники. Привезли в город Барнаул. Поселили в поселок, который назывался исправительно-трудовой колонией. Он состоял из нескольких бараков. Детям и взрослым выдавалось по 400 грамм хлеба в сутки, работающим - 800 грамм. Кто не работал, хлеб не получал. Женщины ходили по ближайшим колхозам и просили милостыню".
Малецкий Я. "Под знаком Погони: Воспоминания". Торонто, 1976, с. 40.
Второй этап четвертой депортации планировался на 26-27 июня 1941 года, но чекистам помешало начало боевых действий.
В
ходе этой бесчеловечной, от начала до конца преступной кампании,
органы НКВД игнорировали даже элементарные правовые нормы... Сотрудники
НКВД и милиции давали людям минимум времени на сборы, стариков, женщин
и детей силой сажали в сани или на подводы и везли к железнодорожным
станциям. Мужчины шли пешком. Хотя инструкция предусматривала два часа на сборы, реально очень часто им давали не более 30 минут.
Весь дальнейший путь этих людей представлял одно сплошное страдание.
Те, кто выжил, описывают невероятный трагизм многонедельного
перемещения в товарных вагонах, в условиях полной антисанитарии, в
продуваемых вагонах, часто даже без печек-буржуек (несмотря на сильные
морозы). Людей загоняли по 40-50 человек в вагоны с маленькими зарешеченными окнами, плотно закрывали и пломбировали двери. Зимой царил холод, летом душила жара, не хватало воды. В пути холод и духота, голод и жажда, болезни и жестокое обращение конвоиров тысячами косили несчастных людей, среди которых были и беременные женщины (4211 только в двух первых депортациях), грудные дети и беспомощные больные старики. Именно они умирали первыми. Ссыльные пухли и умирали от голода. Свирепствовали болезни, которые при полном отсутствии лекарств, нехватке пищи и тепла собирали обильную жатву.
Всего,
по данным А.Я. Вышинского, с захваченных СССР территорий Польши с
ноября 1939 по июнь 1941 года были выселены 389.382 человека (из БССР –
около 125 тысяч, из УССР – около 264 тысяч… Эти данные подтверждаются справками аппарата НКВД СССР и конвойных войск.
В
эшелонах по пути движения и на местах в течение первого года умерло,
как минимум, 10% от общего числа депортируемых, т.е. около 39 тысяч
человек". Конец цитаты.
Становится понятным, что упоминание слова "конвойных" было весьма нежелательным в годы советской власти. Слишком много еще было живых свидетелей, которые видели эти действия, и многие наверняка сочувствовали своим соседям в их горе.
Захваченное знамя 132-го отдельного батальона конвойных войск НКВД - лицевая сторона.
Фото из книги Ростислава Алиева "Брестская крепость. Взгляд с немецкой
стороны". Издательство ООО "Стратегия КМ", Москва, 1999 г.
Захваченное
знамя 132-го отдельного батальона конвойных войск НКВД - оборотная
сторона. На заднем плане трофейная зенитная счетверенная установка из
пулеметов Максима. Фото из той же книги.
А теперь о знаменах других воинских частях, не имеющих отношения к НКВД.
Например, знамя 393-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона было спрятано военнослужащими тщательнейшим образом. Через 15 лет защитник Брестской крепости Семенюк Р.К. публично извлек его из тайника. Этот факт был снят на кинопленку и запротоколирован.
Указанный
факт зарегистрирован в книгах Смирнова С.С. "Брестская крепость" и А.
Суворова "Брестская крепость на ветрах истории".
Причем очень
аккуратно и бережно упакованное знамя даже не испортилось, так как в
этом случае были полностью выполнены требования Устава внутренней
службы.
Вот выписка из главы "Боевое Знамя воинской части": "Весь
личный состав воинской части обязан самоотверженно и мужественно
защищать Боевое Знамя в бою и не допустить его захвата противником. При утрате Боевого Знамени командир воинской части и военнослужащие, непосредственно виновные в ТАКОМ ПОЗОРЕ, подлежат суду, а воинская часть - расформированию".
Войска НКВД (включая 132-й отдельный батальон конвойных войск НКВД в Брестской крепости) следили еще и за соблюдением тогдашней установки Сталина, Партии и Правительства: "Не поддавайтесь на провокации. У нас с немцами Пакт о ненападении. Войны не будет".
Вопреки
всему этому - 22 июня 1941 года - германские войска нанесли по
советским войскам внезапные и мощнейшие скоординированные удары по всему
фронту. Удары были организованы очень грамотно, прекрасно и методично. Было выведено из строя и почти полностью парализовано боевое управление советских войск в приграничной зоне.
Здесь очень легко сопоставить два факта.
132-й батальон конвойных войск НКВД фактически находился в тех же условиях, что и 389-й зенитно-артиллерийский дивизион.
Однако, военнослужащие 393-го зенитного артиллерийского дивизиона блестяще выполнили указанное требование устава и сохранили боевое знамя своей части.
В отличие от них, военнослужащие 132-го батальонаконвойныхвойск НКВД - главной тогдашней силовой опоры политики Сталина, ВКП(б) и Советского правительства - данное требование о сохранении боевого знамени своей части не выполнили. Их захваченным знаменем хвастаются военнослужащие Вермахта - вражеской армии. От
этого факта никуда не деться, как бы не пытались современные
последователи советского политагитпропа обелить 132-й батальон конвойных
войск НКВД, сочиняя современные сказки об их "героических подвигах",
якобы совершенных при обороне Брестской крепости. Из всего этого следует только один ВЫВОД: вертухаем быть легче, чем солдатом.
А мемориальная памятная плита в честь этого батальона НКВД и умышленное замалчивание его полного названия
- это еще одна однобокая идеологически выверенная трактовка, а главное,
прямое извращение исторической правды и истины, которые имеют множество
цветных оттенков (помимо черно-белого толкования) и всегда многогранны.
В свете вышеизложенного, крайне интересно будет прочитать фрагменты материалов беседы представителя Управления КГБ по Брестской области с представителями местных СМИ, (полностью все материалы выложены здесь). Жаль только то, что пресса не упомянула имени-отчества или фамилии того, с кем вела беседу. Важно
то, что сотрудник КГБ во время беседы вынужден признать сам факт
массовых депортаций (хотя и пытается неуклюже оправдать их подрывной
деятельностью противника). Значит тема про массовые депортации все же интересна для СМИ и их читателей, современных историков и исследователей. Ее не удается замалчивать даже в современной Белоруссии.
